Предисловие.
(Следующие известия о Киргизах взяты из любопытных Записок г-на Назарова, Отдельного Сибирского Корпуса переводчика, посыланного в Кокант 1813 года и возвратившегося оттуда в 1814.
Кроме степей Киргизских, обитаемых кочующими племенами, г. Назаров описывает Ташкент, Туркистан и Кокант, жители коих имеют постоянные домы и занимаются сельским хозяйством.
Страны сии, очень мало известные, достойны всего внимания нашего: из них выходили народы, опустошавшие Европу и оставившие следы бытия своего в собственном нашем отечестве.
Существующими у них обычаями легко объяснятся многие места в нашей Истории. У Киргизов, на пример, и теперь совершается тризна по умершем; у Коканцев убийцу выдают головою родственникам убитого).

Причина сего дипломатического путешествия была ] следующая: Возвращавшиеся в 1812 году из С. Петербурга Коканские Посланники, остановились в крепости Петропавловской: одни из них умер там от болезни; другой, увлеченный развратною жизнию, среди распутных женщин свел знакомство с ссылочным солдатом, который, заманив его в баню, убил в надежде воспользоваться его деньгами.
Корпусный Командир, в отвращении различных толков, нашел нужным отправить в Кокант Посланника.
Г. Назаров, при совершенном знании Татарского языка, наблюдал предметы очами просвещенного человека. Сам он, любил Крым и жил у татар за счет чего и знает язык.
Записки его, по благотворному содействию Государственного Канцлера, в нынешнем году напечатаны в С. Петербурге.)

Киргизский народ разделятся на 3 орды: Большую, Среднюю и Малую. Каждая орда разделяется на волости, заключающие в себе каждая от 3 до 5 тысяч юрт, под управлением Султанов; а волость разделяется на аулы, имеющие каждый от 30 до 70 юрт, под управлением почетных биев или старшин. Они не платят никакой дани; кочующая жизнь избавляет их от большой подчиненности, и право сильного господствует там во всей силе. Сие столь гибельное  для общества право поселяет почти беспрестанную вражду между волостями; они часто ездят по ночам партиями к соседам для баранты или отгону скота, за который с обеих сторон дерутся с остервенением; жены их, будучи также хорошими наездницами, сражаются вооруженные кольями и бердышами, и едва ли не превосходят в лютости мущин.

Киргиз имеет при себе ружье с фитилем, дротик, бердыш, саблю, лук и стрелы.

Народ сей исповедует Магометанскую веру, которая дозволяет им иметь столько жен, сколько тот в состоянии прокормить. Женщины их самым большим бесчестием почитают бесплодие; оне статны, пригожи, сильны и здоровы.

Так как Киргизы свято сохраняют данное обещание; то сватовство делается между отцами при самом младенчестве их детей. Отец мальчика посылает сватов с предложением сыновней руки, обещая дать за сие калым, состоящий из стольких-то Калмыков, лошадей и рогатого скота, — и будущий женихов тесть, дав на сие согласие, посылает ежегодно к своему свату для получения части обещанного калыма. Когда  сговоренные подрастают; то их знакомят друг с другом, а потом жених ездит гостить на неделю и на две к невесте.

Будущий тесть за 1/4 версты от своего жилища становит для жениха особую юрту. Женщины на каждую ночь приводят к нему невесту и оставляют с ним наедине; но скромность, можно сказать, взлелеянная между сими грубыми дикарями, не дозволяет жениху употребить и самомалейшую дерзость против невесты. В назначенный для свадьбы день сбираются родственники; невеста сквозь решетку поднятых пол у юрты протягивает к жениху, который стоит под открытым небом, руку; мулла спрашивает их о согласии, и потом, соединяя руку жениха с невестиною, читает молитву. После сего они делаются уже супругами.

Если бы узнали, что невеста не сохранила до брака свою непорочность (чтo слишком редко случается); то сваты убивают убранную женихову лошадь, раздирают в лоскутки его платье, и осыпают невестиного отца ругательствами.

Законов никаких не имеют и утверждаются на одном Алкоране, либо на естественном праве….

По одну сторону на крутом берегу озера Кечубай-Чаркара видно кладбище Киргизов, где над могилами построены деревянные четвероугольные надгробные памятники; у некоторых курганов мы видели воткнутые копья и сделанных из дерев ястребов; спросив на сие истолкования, узнали, что копье означало славного наездника, а ястреб птицелова. Могилы они роют не глубокие; но за то сверху наваливают груды земли и камней. Набожные Киргизы тела богатых родственников своих летом увозят в Туркистан, чтобы там предать погребению у гробов святых своих; а в зимнее время, не имея средств без подножного корма туда уехать, вешают их на деревах, обвив войлоками и бязями, и, по открытии весны, увозят уже в Туркистан. Проезжая зимой по Киргизским степям, с ужасом иногда встречаешь подобные, развешанные на деревах, покрытые инеем, обледенелые тела, качаемые бурным ветром.

*

Мы пришли в то самое время, когда они судили одного из своих собратий. Собранные, по повелению Хана, старые бии, сидя с важностию на разостланных по траве коврах, приговорили преступника к смерти; приговор исполнен был  в одну минуту: на шею несчастного накинули аркан, привязали конец оного к лошадиному хвосту, и всадник скакал по степи, влача его за собою до тех пор, пока он не испустил дух в ужаснейших мучениях. Спросив о его преступлении, я весьма удивился, узнав, что его казнили за кражу двух в волости баранов, тогда, как самые же сии Киргизы, по поводу частой ссоры с соседами, ездят по ночам в чужие волости, и отгоняют целые стада рогатого скота и табуны лошадей, возвращая оные не иначе, как через выкуп, посредством нарочно собираемых на тот случай с обеих сторон биев. Баранты сии дозволяются, по их обыкновениям и врожденному побуждению мстить за обиду, и не вменяются в кражу.

*

За два дни до прибытия нашего (к урочищу Кучаку) похоронили они старшего бия. Богатые родственники, в память умершего, сделали по обыкновению празднество, на которое приглашены были почетные люди по близости кочующих волостей; расставили до 15 больших юрт; гости пили кумыс, а жены покойника завывали, драли на себе волосы и царапали лице, прославляя его храбрость, любовь к ним и верность. Оне  высчитывали, сколь он был щедр, с каким старанием смотрел за табунами, сколько своим мужеством забрал невольников, сколько похитил скота и так далее.
Зарезано было для яствы до 80 лошадей и 60 баранов. После полудня, когда жар стал несколько уменьшаться, началось конское ристание; мета (или барьер) поставлена была чрез пространство 40 верст; за несколько верст до меты расставленные на лошадях Киргизы коль скоро замечали, что у состязавшихся лошади на столь великом пространстве ослабевали, подскакивали к мчащимся всадникам, подхватывали их, для облегчения лошадей, под руки и по нескольку верст протаскивали за собою, зацепляя задыхающихся их лошадей арканами за повода и стремена.
Сквозь густую пыль, поднявшуюся до облаков от копыт несущихся коней, мы видели, что некоторые, желая пересечь путь своим соперникам, были с воплем опрокидываны; иные лошади, не выдержа столь дальнего расстояния, издыхали у меты, а некоторые с переломанными ногами лежали посреди поприща вместе с своими всадниками.
На первую обогнавшую лошадь назначено было в награду 75 лошадей и 7 Калмыков, на вторую 40 лошадей и 25 коров, на третью 30 коров и 20  баранов и так далее,на последнюю же лошадь полагалась одна кобылья голова. По окночании конского ристания, ели приготовленные кушанья, шумели, веселились и разошлись уже почти на другой день утром, получа на память лоскутки разрезанного платья покойника.

Текст воспроизведен по изданию: Киргизы // Вестник Европы, Часть 119. № 16. 1821
текст — Каченовский М. Т. 1821

сайт http://www.vostlit.info/