Во время бытия моего при оренбургском корпусе, что примечено мною и известно мне по слухам о происходящих там обстоятельствах, объясняю.

Первое.
Киргизцы Меньшей орды, хотя некоторые в верное подданство склонены, но они сие сделали не из чистосердечия, а из единого лакомства, получая великие подарки. Сей план заведен со стороны низких людей и таковое содействование учинено по совету ахунову, который ныне муфтием.
Он к сему уговору киргизцов посылан был и, как слышно, первый его выговор к ним был, что по их закону, христиан должно обманывать, то для чего-де за подарки на требуемое от христиан не согласиться. Однакож знатные беи и старшины большая часть не согласны были к таковому его выговору.
А как Сырым-батыр удобрен был гораздо подарками, то, напав на ханский улус, разграбил и жен его взял. А хан, ища защищения, ушел в Уральск и оттуда отправлен в Уфу. Потом нынешний муфтий отправлен был ко двору для донесения, что киргизская орда к присяге, якобы охотно, вся приведена; но слышно, что к присяге были приведены по одному за пять из десяти тысяч кибиток, так что ежели присяга была на р. Хобде, а те, за коих присягу чинили, были на Сыр-Дарье и в протчих дальних местах, о сем, я уповаю, известно Пограничной комиссии коллежскому советнику Чучалову.
Да и как нынешний муфтий в тогдашнее время после приведения к присяге из Петербурга возвратился и, пришед пред обер-коменданта Зембулатова, объявил, что он е.и.в. донес, что все киргизцы на небо поднявши руки с желанием присягу приняли.
Когда же Зембулатов, назвав его плутом, сказал: «Для чего ты обманул государыню якобы вся орда присягала? Я-де знаю: по одному за несколько кибиток присягали, кои о сем и не ведали». [На] что он, муфтий, на сие отвечал: «Что-де делать, так было должно доложить государыне».

Второе.
После же того брат Нурали-хана Ерали-солтан в отмщение за своего брата Сырымов улус разграбил, его взял к себе и  содержал в железах до тех пор, пока он, Ерали-солтан, останови астраханского имянитого купца Телингеева караван, до осьмидесят тысяч взял и потом намерен был напасть на состоящие по границе крепости, почему я в Орскую крепость командирован с деташаментом, и велено мне примечать, как он, Ерали-солтан, на сборное место от Орской крепости в 40 верстах, называемое ур. Кизелотай, прибудет, следовать противу его и разбить все его партии, а притом узнать его намерение, точно ли он сие учинить хочет.
А как мне известно было, что он, находясь при черных песках, с места не трогается, от оной Орской крепости в 800 верстах, то я принял средство к достоверному узнанию о его намерении; сыскав киргизского старшину, называемого Сана Саба, который имел кочевье подле Орской крепости, одарив его, послал с письмом к Ерали-солтану, на которое он, Ерали-солтан, мне отвечал (с коих писем у сего копии представляю, а подлинное Ерали письмо отдано мною г-ну генерал-поручику Игельстрому).
И после того он, Ерали-солтан, по моему письму намерение свое оставил и караван возвратить обещался, и, конечно, он сие выполнил бы тогда же, ежели бы в скором времени для взятья оных товаров послано было.
Но спустя около двух месяцев, как они уже на зимовые кочевья перешли на Сыр-Дарью, и так как киргизцы самовольны, то несмотря на Ерали-солтаново повеление, товары по себе разделили; однакож дали от себя после сего подписку, что все товары того каравана заплатят, и тогда же отдали на пять тысяч товару, а за последние ныне выплачивают скотом.
Также по тому же моему письму, Сырым-батыря, освободя из желез, препроводил с одним баем в улус его. А как он, Ерали-солтан, своим письмом просил, чтобы брат его Нурали-хан взят был в Оренбург с тем, чтоб он только увиделся бы с своим же братом Айчувак-солтаном, которой освобожден и отпущен в орду.
А потом лучшие старшины прибыли в Оренбург, таковые, кои прежде и приглашены не были, то г-н генерал-поручик Игельстром публично проговоривал, что мое письмо так сильно подействовало, коих он и не думал видеть, то выгнало к нему из степи. И оные прибывшие старшины охотно приняли присягу и учреждение расправ и с тем возвратились в степь.
А сколько их было, так как я был нездоров, то и не знаю, а все сие известно обер-коменданту Зембулатову. Ныне же оные расправы почти не существуют, ибо в оных посажены судьи, мало имеющие доверенности в знатных киргизских людях, да и существовать расправы невозможно, потому что остается один секретарь, а судьи при своих кочевьях в нескольких стах верстах от расправ, как им по воле их рассудится, где быть; а иногда и секретаря нет.
Одним словом, в тех расправах течения дел никаких нет, а только, как время придет брать жалованье, то оного приезжают требовать, а получа, обратно уезжают куда рассудит, о чем о всем яснее может объяснить помянутый выше г-н Чучалов.

Третье.
С самого учреждения в Оренбурге дивана, в котором судьи из низских людей выбраны и поведения совсем месту их не соответствующего; даже один из сих судей без позволения ушел из Калмыковской крепости и через несколько месяцев уже к должности появился.
С самого открытия того дивана и в самой тот день, когда открывали, и всякой год воруют людей, по большей части Сырымовы сообщники, даже и в нынешнем году до 30 человек мужеска и женска пола по линии и из самого Оренбурга украдено; так как мне известно, кроме Телиньгеева каравана, казанских купцов до полтараста тысяч ограблено, даже и в нынешнем году на семьдесят тысяч взято; а обо всем оном известно, сколько и кем как людей украдено, так и караванов разграблено, по делам в пограничной экспедиции.

Четвертое.
Когда прибыли в Оренбург октября 16 дня сего года депутаты Меньшей орды для отправления ко двору е.и.в. более сорока человек, которые еще в прошлом году званы, но они, по несогласию, прибыть намерения не имели; а как к Сырыму отвезено триста рублей денег серебром каргалинским муллою Абалфетихом, свойственником муфтия, то оные депутаты после того и соглашены к прибытию в Оренбург; а прибывший с ними мулла Сеит-Бек-Мухамед при самом моем отъезде письменное донесение мне подал то самое, которое мною представлено при письме к е.и.в.
И при отдаче оного, когда я его усильно стал спрашивать, что сие его донесение значит, тогда мне объявил он кратко, что якобы письмо, которое депутатами везется от народа киргизскаго, не самое то, которое муллами пред народом читано; противу сего я его спросил, каким образом сие и почему сделал?
На что он отвечал такими словами: прочтя народу письмо, подлинное положил он в пазуху, а которое должно отправить было нечитанное народу, то оное уже было у него в пазухе, а к приложению печатей каждого рода он уже сие выдернул, а читанное пред народом оставил в пазухе, и к тому подложному пред народом печать приложил он, Мухамед, и каргалинской мулла Абалфетих; и тогда же пред народом, положа в приготовленной шелковой мешочек и завязав оной в виду народа, печать приложили. Причем он, Мухамет, сказывал, что подлинное письмо, читанное народу, имеется у него, да еще, кроме того, два письма, чтобы согласились солтаны Акаиб и Айчувак своих детей депутатами послать, читаны им были, муллою Абалфетихом, едущим сюда с депутатами в таковой силе, что воля императорского величества есть быть ханом Акаипу, согласен ли народ, а Айчуваку по прежнему над Семиродским родом начальником.
И сии письма только прочтены были для обману и остались у оного Абалфетиха. Оной же мулла, Мухамет мне сказал: ежели бы-де то письмо, которое не читали народу, а посылается сюда, да прочтено бы было народу, то бы они все изрублены были.
Сие все оные Мухамет и Абалфетих делали по повелению, а по чьему он, Мухамет, мне не объявил; будет ли сюда оной Мухамет с депутатами, неизвестно. При помянутых депутатах будут муллы, жительствующие не в орде, а один из Каргалы, другой из Уральска.

Пятое.
С начала самого, как начат сей план к склонению киргизцов в верное подданство и учреждению дивана и расправ, все войски чрезвычайное да и обыватели по линии отягощение чувствуют. До сего выходило на летнюю службу башкирцев и мещеряков до 1800, а ныне оных выходит до 8800; казаков Оренбургского войска прежде сего выходило по учрежденному в 1748 г. штату третья часть, а ныне в домах и третьей части не остается, ибо стоящие на летней службе ожидают других для смены на зимнюю службу, которые все оную службу исправляют на своем иждивении. Башкирцы же и мещеряки исправниками прежде собираются в уездах на сборное место, где пробывают, пока все соберутся, по месяцу, а потом начальники по дистанциям принимают и наем тех, коим очередь приходит, на место себя немалых денег стоит.
А как по линии во многих местах продажи хлеба мало, то по множеству выкомандирования по дистанциям людей вообще башкирцы, мещеряки и казаки терпят в пище самую крайную нужду. Все же они имеют каждый две лошади, то от употребления и ежечастных разъездов, строжайшей службы и от случающегося падежа редкий с лошадьми домой возвращается.
Казакам же во многих местах должно следовать из своих домов на службу, то есть к линейным по Уралу крепостям по тысячи и до полуторы верст, одним словом сказать, где было прежде на отряде по 25-ти человек нерегулярного войска, там теперь по сту и по двести человек, да, сверх того, регулярных по роте и в некоторых местах по эскадрону.

Жительствующих же при Оренбурге казаков положено по штату служащих по 1000 человек, коим только по 15 руб. идет в год жалованья, все без остатка во все лето на службе о дву конь, даже и зимою малая часть остается в домах; провиант же только за Уралом находящимся тремстам человекам положено, кои и получают не натурою, а по табельной цене деньгами, а именно: по 30 коп. за паек муки, соли же покупают пуд по 40 и по 50 коп., а в иное время за Уралом и достать хлеба нельзя, прочие же 700 человек службу несут, не получая провианта, ибо оным провианта не положено, а получают только жалованье, и от таковой тягости многие своих домов лишились и в разорение пришли как от сего, так и от бывших в Оренбурге пожаров, ибо во время случившегося пожара были все они на службе и в компаменте и домы их некому было от огня защищать, то как имение, так и домы в небытность их сгорели.
До сего же времени сии оренбургские казаки в лагерях никогда не стаивали, а службу исправляли из своих домов, ибо они между службою и в домах своих присмотр имели, да и прочие регулярные во всегдашнее время в беспокойстве обращаются.
По тамошним же обстоятельствам пехоты весьма мало потребно, а больше конницы, ибо внутреннего беспокойства никак ожидать нельзя, по нынешним учреждениям наместнического порядка в округах скопища собраться не может, понеже исправники и — по частям — сотские и десятские того наблюдают, даже и воровство прекращается. Киргизцы же так не опасны, что ежели бы они настоящие намерение имели к нападению, то одни башкирцы их без остатку истребить могут, ибо между ими вражда введена бывшим губернатором Неплюемвым, которую весьма нужно не расстраивать; они так между собою злобны, даже на меновном дворе башкирцы в торгу с киргизцами сходиться не хотят.
И как скоро бы башкирцы дать позволение против киргисцов сражаться, то они на сию жадность в скором времени тысяч до 80-ти соберутся из жилищ своих.

Восстановление спокойствия и лучшего порядка Меньшей орды, чтоб они точно повиновались законам ее величества, придерживаясь уже к нынешнему заведению, также чтоб и войски наши не имели ежеминутного беспокойства и неумеренной строгости, казалось бы мне, нужно принять такие меры.

Шестое.
Хан, ныне находящейся в Уфе, весьма древен в старости, так что он не желает и сам быть ханом. И ежели ему только предположить, что дан будет пенсион и отпустят его в свое жилище, то он неотменно склонится послать от себя к народу письмо со увещанием таковым, дабы у них уже его, хана, не было и они бы о том не думали, а повиновались бы законом е.и.в. с таковым установлением, чтобы Меньшую орду разделить на четыре части по нескольку родов и каждую частию определить начальников главных из султанов под видом уездных предводителей, только с большим полномочием, к чему способны быть могут солтаны Ерали, Айчувак, Акаиб и Карабея; а они сами уже обществом прочих судей выберут, и от каждого султана или их правления по одному в диван взять лучшего старшину, которого бы улус летом и зимою кочевал подле наших границ, каковых кочевьем и ныне подле границы находится, дабы его домоводство с глазах было, а на сие столько места около Оренбурга будет, и таковой улус можно по сю сторону Урала перепускать, и с сими же судьями может быть наш начальник в диване; также к каждой расправе к султану определить знающих по-татарски по одному секретарю из русских и по одному мулле, которых у них редко в котором роде есть; а чтобы  лучше повиновались закону и с точностию исполняли султанские по закону приказании; и ежели в степи из которого правительства окажется какой вор или грабитель следуемых караванов, то чтобы султаны могли такового поймав, отдать под суд, но не к тому суду, из-под команды которого султана очутились, а к другому.
Нужно при всяком султане и учрежденном суде с начальником по 200 человек иметь киргизцев с произвождением жалования. Все же киргизы ныне так дики, что в состоящую при меновном дворе мечеть редкой для богомолия ходит, да почти и не один.
Хотя и был им около той мечети трактамент, но редкой киргизец в ту мечеть входил, а ухватя вареного мяса, уезжали в степь. Итак, кажется мне, мало они привязаны к магометанскому закону.
С сим же народом, чем суровее обходиться, тем повинности лучшей от них ожидать должно и за продерзости их на месте преступления по кратчайшему суду наказывать, а не так, как ныне; многим преступникам киргизским вины их без наказания оставляются и выпускаются без того в свои по-прежнему жилища, а наши, по их просьбам, никогда без наказания оставляемы не бывают.
Да и самые старшины и лучшие из киргизцов люди удивляются, что прежде таковых мошенников не токмо телесно наказывали, но и разоряли за преступление совсем их улусы, а ныне не наказывают.
Почему те старшины и лучшие люди говорят, что лучше-де воровать, ибо ворам дают потачку, да и награждают их и видное-де, что их боятся; и от того самого между ими великове неповиновение и неустройство происходит.
Даже и ныне приехавшие в Оренбург депутаты сами доносили советнику Чучалову, что в числе депутатов есть один киргизец, который недели с две пред приездом из-под Оренбурга увез человека, почему и просили, чтобы того киргизца взять под караул; но хотя помянутой Чучалов доносил об оном обер-коменданту, а он г-ну Игельстрому, токмо тот киргизец под караул не только не взят, да и из партии депутатов исключен ли, неизвестно.
До произведения же предполагаемого учреждения в действо не нужно отпускать из Уфы Нурали-хана к народу, а чтобы он оставался в нынешнем месте; однакож содержать его не так строго, а повольнее, дав ему позволение определенным на содержание его со свитою жалованьем распологать по своей воле, а не так, как ныне противу его, хана, воли зависит употребление того жалования от определенного к нему пристава; и чтоб позволено ему, хану, а особливо его сыновьям, входить в общество дворянское; а между тем, дабы в сем плане не мог сделать помещательства Сырым-батыр, то нужно будет его взять под присмотр и содержать его, пока все учреждение кончится, ибо деяния сего Сырыма такие: прежде сего многие чинил нападения на границы, даже и людей около Волги множество забирал, и после пойман и содержался под караулом.
По освобождении же, когда был в Бухарии из Туреции посол Иструли-паша якобы с грамотою от султана и имел Магометов волос с тем, дабы взбунтовать Бухарию, Хиву и киргизцов, и, как слышно, что ему киргизцы приносили жалобу, что взят их хан понапрасну и сия жалоба будто отправлена с ним в Царьград; а в самое то время оной Сырым-батыр из своего улуса пропадал более месяца; иные говорят, что он у того посла был, а другие сказывают, якобы жениться ездил.
И когда тот паша из Бухарии уехал, то и Сарым батыр появился; он, же Caрым, как слышно, требовал денег на расходы к разведыванию, какое к турецкой стороне намерение имеют Бухария и Хива.
Он недавно остановил караван, при котором был находящегося здесь майора Авесберди сын, и, будто бы защищая от киргисцов, сам взял с них на 5000 руб. товару, да и как я сюда ехал, то хотя от Меньшей орды Сырым- батырем препровождены уже были в Оренбург депутаты, однако ж  Татищевской крепости, чрез которую я ехал, комендант Головин октября 28 числа мне объявил, а ему едущий из Уральска с рапортом Уральской старшины Мизинов сказывал, что из Уральска Сарымовыми сообщниками украдено казацких лошадей 150, да и по договору им, Сырымом, живущие в Уральске татары, кои отправляли наряду с уральскими казаками повинность казачью 50 семей тайно ушли.
И по сему можно приметить, что он, Сырым, неверен, да и когда в Оренбурге старшины были у присяги, то и ему следовало с ними быть; однакож не только он тогда, но прежде и после того зван был в Оренбург, но не приехал, отговариваясь разными выдумками.

О всем вышеизъясненном известно помянутому г-ну коллежскому советнику Чучалову.

Седьмое. По линии нужно учинить поселение, ибо во многих местах оного нет, и потому, по малому хлебопашеству, по линии хлебом во многих местах весьма нужно, и для сего способно поселить служащих казаков с их имуществом, которых положено по штату 4700 человек, чего они сами желают, дабы они, как выше значит, не имели нужды в следовании от настоящих дальних их селений на службу.
Они же могут при домах без всякого отягощения службу иметь, когда переселены будут, и больше хлебопашества приобретется, распределя их жилыми казачьими полками, а жалованья по 15 руб. только той части производимо должно быть, которая на службу выкомандироваема будет.
Касательно же до провианта и фуража, кои не далее от домов своих будут ста верст, то им не производить, и они сим весьма будут довольны и исправны, а полевой пехоты по линии совсем не нужно, так как ныне гарнизонных десять баталионов укомплектованы.
Ежели же и сии не всегда вытянутую службу исправлять будут, которая противу киргизцов не весьма нужна, лишь бы только был порох и ружье исправно, то и они экономнею себя заведут, у коих не только для себя, но и для прочих хлеб появится; а притом чрез несколько лет немало от них будет детей, то сим заготовленным магазейнам не надобно будет с земли и рекрут брать, чем оные баталионы без нужды укомплектованы быть могут.
В нынешних же селениях казацких, ежели выведут служащих казаков на вышеописанное поселение, останется казаков отставных и малолетков более 20 000, в том числе весьма много годных в службу, кои ныне никакой подати не платят и казакам служащим не помогают, а только на убылые места из малолетков и то малое число выбирают; и как они за выводом служащих могут остаться обывателями, и те селения пустыми не останутся.

Осьмое.
Также ставропольских крещенных калмык, кои находятся жилищем в Симбирском наместничестве, служащих положено 1200, а выкомандировывается к Оренбургу на летнюю службу по 500 человек, кои[м] жалование, провиант, а в зимние месяцы и фураж производится, отставных и малолетков будет до 5000, кой никакой подати также не дают. В нынешнее ж военное время можно взять из Оренбургских казаков 1000, из ставропольских калмык 1000, и можно отставным и малолеткам сим двум тысячам вспомогать лошадьми, так как они, выше сказано, никакой подати не дают, а обращаются в торгах, и оттого многие есть весьма зажиточные; также и из Уральска 500 человек можно выкомандировать; еще много останется их защищать границы.
А притом сие нужно, кажется, сделать и для того, дабы по нынешним обстоятельствам не столь велика была их куча, ибо у сих последних, то есть у уральских казаков еще уездного города не открыто и по учреждениям губерний себя они не устроили. Все же оные казаки и калмыки противу регулярного неприятеля весьма способны и исправны.

Сверх же выписанного мною примечено, что поселения можно немалые учинить вниз по течению р. Самары, по левую сторону, [а] также по рекам Уиле, Урале и по Сакмаре, при коих сыщется весьма немало лесу строительного и земля к хлебопашеству весьма способная, а особливо к скотоводству; и для поселения есть желающих из экономических деревень, а особливо от Волги-реки, то есть от Казани и от Симбирска к самой Москве, где живут так, что многие, хлебопашества не имея, питаются разным нужным промыслом. Помещики же, кои весьма имеют нужду в земле, опорожнившую землю могут покупать, и от того большая прибыль казне будет, и многие ожидают на сие соизволения.

Наконец, за нужное почитаю донести, что я достоверно знаю, что бывшему в Бухарии и Хиве от турецкого двора послу, о коем выше упомянуто, объявлено от бухарцев и хивинцев, что они бы рады исполнить для веры по грамоте султанской, но как они не имеют к тому оружия и притом чрез толь дальную степь к границам российским идти провианта и прочих припасов, а более всего опасны они из своих жилищ отлучиться нападения от соседей, с коими они и ныне всегда имеют ссору.

Сие подано декабря 16 числа 1788 г.

ЦГВИА, ф. 52, on. 1/194, д. 368, лл. 32, 34-40. Копия.

Казахско-русские отношения в XVIII-XIX веках (1771-1867 годы). Алма-Ата. Наука. 1964
 (Сборник документов и материалов))
РАЗДЕЛ ПЕРВЫЙ
1771-1821 годы

сайт http://www.vostlit.info/