Извещение Ваше в представлениях, учиненных Вам по общему положению от старшин при Вас состоящих, теленгуты Ваши, нарочно отправленные, мне вручили, в соответствие которого служу Вам моим изъяснением.

Ничего нет полезнее и не составляет прямого блаженства народу, как доброе согласие и единодушная связь между всем обществом; твердое согласие, существующее между старшинами [и] вами, во многом числе именуемыми, весьма похвально; но я нахожу, что оно не есть еще общее с прочими таковыми ж орды вашей старшинами, в верном подданстве присягу учинивших, они тех отделяя, как вы говорить изволите, от себя назначают, чтобы я состоянием их ведал; я, конечное, сие исполняю и мне то принадлежит, поелику те, коих они из своего общества исключают, привлекают милость и пособие верностию своею высочайшему престолу е.и.в. нашей августейшей монархини;  когда же таким образом они их в общество свое не принимают, то и выходит между народом вашим разделение союза, которой бы долженствовал, как единоверных в одном и сем похвальном положении соединить.
Но части, от которых я не предвижу никакой пользы для всецелого народа, рождают только одну за другою распри и друг против друга, как бы сущего иноплеменника, простирают неудовольствие и безконечные жалобы, коим неминуемы должны быть последними оному злу, которое от несогласия произойдет и потрясет общим вашим покоем. Всемилостивейшая наша государыня по человеколюбию желает, чтоб во всенародном наслаждении царствовали между вами совершенное спокойствие, мир и благоденствие; к восстановлению сего благополучия есть единственная и непременная ее цель; но поспешество тех, для кого сие простирается, все еще остается в крайнем отдалении.
Рассуждая так, сообщаю вам мои мысли, и я уверен, что вы, будучи одарены благоразумием, не отложите подвигов разсмотреть безпристрастно таковое орды вашей положение, в пременении которого согласитесь на мое мнение и дадите веру, что разделение не к благополучию, но к вреду общество ваше ближет.

На требование, Вами и старшинами сделанное, об отпуске к Вам высокопочтенных Ваших братьев Нурали-хана и Айчувак-султана, я никоем образом согласиться не могу, не имея на то власти. Вам ведомо, что хан, будучи угнетен недовольным им народом и вытеснен из орды, принужденна нашел себя спасать жизнь свою в убежище, которого искал здесь и которое с высочайшего е.и.в. благоволения нашел он, со всякими выгодами, защитою и принят под покров е.и.в.; старшины же и народ, на него гонящие, доныне еще не престали его ненавидеть и не вступили в согласие тех, которых Вы мне со стороны своей в письме наименовали; каким же образом могу лишить его защиты, которую е.и.в. благоволила для безопасности его в здешних пределах назначить и которую он с удовольствием ныне пользуется; я не могу и не должен предать его опасности, грозящей ему погибелью, которую готовят руки злобствующих на него; сего мне, повторяю, не только сделать нельзя, но и представить о том е.и.в. не осмеливаюсь, ведая, что сие есть противно высочайшей ее воле; возвращение же его в орду последовать может не прежде как тогда, когда чрез посредство и старании ваши старшины и народ, противу него негодующие, присоединятся к вам, и вся орда, будучи в едином согласии, общую о отпуске его представят просьбу со обещанием, что он будет признан паки и почтен всеми властителем орды, похищенное его имение возвратится, и он вне всей опасности останется.
Ежели вы сие сделать успеете, последует его возвращение, а при теперешних обстоятельствах тщетно вам того ожидать, посему и просьбу Сырым-батыря о нем уважить я не могу, он один не составляет целого общества, но имеет большую часть орды себе со товарищами, то надлежит ведать напредь одобряют ли они то, в чем есть его желание; что принадлежит до высокопочтенного Айчувак-султана, имею вам сказать, что о возвращении его к престолу монаршему принесли просьбу старшины и народ, в верности и спокойствии присягу учинившие. Е.и.в., всемилостивейше удостоя просьбу их своего внимания, высочайше указать соизволила возвратить его оным, а не другому кому, почему он и не может быть кроме их никому возвращен, что со временем, конечно, и исполнится. Сие Вам паки показует, что нужно, чтобы Вы старались привести всю орду в единое согласие.

Вы, высокопочтенный султан, в письме Вашем изъясняете мне, что Сырым-батырь сам прибыл к Вам и представил Вам свое согласие; вопреки сему Вашему уведомлению, вчерашний день от старшин Мурат-бея, Турмамбет-бея, Кузуз-бея, Сигизбай-бея, Дуси-бея, Барак-батыря, Абдижалиль-ходжи, Каратау-бея, Суфра-бея и прочих прибыли ко мне нарочные с донесением, что Сырым-батырь обще с Дуняном-батырем и муллою Абдулкаримом силою взяты Ишим-султаном и доставлены к Вам, что Вы Дуняня отпустили, но Сырыма остановили у себя и не отпускаете обратно в то место, куда он принадлежит.
Я, пребывая в неведении о причине такого вашего поступка, представить не могу себе, чтоб Вы приступили сделать какое-либо ему принуждение, но ежели против чаяния моего Вы употребили себя на то, ведайте, что Сырым-батырь, будучи сочлен старшинам, кои верноподданство свое клятвою утвердили, пользуются покровительством е.и.в., и посему никто не имеет ни малейшего права держать его в неволе, и кто на сие отважится, не избегнет, конечно, справедливого монаршего гнева; я дружелюбно советую потому Вам, высокопочтенному султану, приказать не удерживать его более, ежели он при Вас, то дать ему своводу и в тогдашнее время известив его, что он в едином с Вами согласии будет мне вероятно; а доколе он не будет в том месте, где ему быть надлежит, не могу принять объявлений его за  истинные.
И для того не ответствую на письмо, которое Вы от стороны его мне представили, ибо сверх сего и непристойно мне иметь переписку с человеком, в неволе состоящим, представляя себе достоинство и благоразумие ваше.
Я уверен, что вы, конечно, не будете упорствовать в задержании его более у себя и воздержитесь причинить ему какое-либо прискорбие; в противном случае знайте, что какие обиды ему наносимы будут, равным [образом] подвержены имеют быть братья, дети да и весь род того, который виновником тому окажется; ежели же каких личных себя оскорбленных имеет кто от него, тот должен с ним ведаться перед диваном, долженствуемым по высочайшей воле, е.и.в. здесь учредит[ь]ся, где и может быть обличен в преступлениях.
Старшинам, при Вас состоящим, на представление их я не ответствую, ибо Вы уведомить меня изволили, что [они] независимы от Вас, почему ответ мой и принадлежит Вам. В прочем прошу Вас последовать моим советам в первом моем письме, чрез Артук-султана посланном, о исполнении чего известные мне благоразумие и непоколебимая верность к высочайшему престолу подают без сомнения уверения, в каковых мыслях с истинным почитаниеми и приязнию Ваш всегдашний доброжелатель.

Барон Игельстром.

ЦГВИА, ф. 52, on. 1/194, д. 367, лл. 204-206 u об.

Казахско-русские отношения в XVIII-XIX веках (1771-1867 годы). Алма-Ата. Наука. 1964
 (Сборник документов и материалов))
РАЗДЕЛ ПЕРВЫЙ
1771-1821 годы

сайт http://www.vostlit.info/